Единственным, кто, казалось, всем этим по-настоящему наслаждался, по-прежнему оставался Шталь. На его губах то и дело появлялась улыбка, но весьма своеобразная. Так, должно быть, естествоиспытатель следит за всеми этапами проводимого им опыта, ничуть не заботясь при этом об ощущениях лабораторных мышей, которые, разумеется, с большим желанием отсиделись бы где-нибудь в укромных уголках вместо того, чтобы принимать участие в его действиях. Вот и мне тоже внезапно очень сильно захотелось в какой-нибудь уютный угол подальше от этого человека, чей пристальный взгляд я на себе то и дело ловила. Но Мартин смотрел не только на меня - он поглядывал и на остальных, но теперь, когда воздух становился всё горячее, и идти, не тратя энергию на разговоры, было легче, он хотя бы предпочитал отмалчиваться.
Следующий наш привал состоялся лишь тогда, когда уже стемнело. Всем было уже всё равно, как будет выглядеть место ночёвки, лишь бы без муравьёв и на относительно ровной поверхности. Перед тем, как начать раскладывать палатки, мы немного передохнули, сбросив на траву рюкзаки, затем приступили к этой первоочередной задаче, а позже разделили дальнейшие обязанности и даже как-то умудрились не поругаться при этом. Вскоре посреди поляны, на которой мы остановились, уютно запылал костёр, а распакованные и занявшие свои места в палатках спальники заставляли то и дело зевать, мечтая о том, чтобы немного поспать. А лучше, если не немного.
Есть мне не особо хотелось, но, когда Княжевич протянул мне чашку с кашей быстрого приготовления, я не стала отказываться. К тому же, каша оказалась вполне приятной на вкус. Довольно сытной, с фруктами и сахаром, ну или тем, что их заменяло. Впрочем, о составе потребляемых нами продуктов думать совершенно не хотелось. Куда больше меня заботил вопрос о том, что все ближайшие ночи мне придётся провести в одной палатке с Региной, которая посматривала меня хмуро, а на все вопросы отвечала односложно. Между нами будто стояли слова, сказанные ею в тот вечер, когда старшему Вороничу вдруг вздумалось объявить магическому сообществу о её второй помолвке. К тому же, теперь, когда и Тео перестал носить кольцо, было очевидно, что между нами всё кончено, и от троюродной сестры не могло укрыться ни это, ни то, что мы с Дарием утром приехали в точку общего сбора вместе.
Когда человек не испытывает этого чувства сам, его не особенно заботит любовь. Возможно, иногда появляется неловкость от безответной влюблённости в него кого-то или зависть к по-настоящему счастливым парам, но всё же особого значения любви придают лишь те, кто пребывает на пике чувств и продолжает верить в то, что так будет и дальше. Когда-то мне казалось, что я вообще не смогу влюбиться, и все эти страдания, которым так любят посвящать фильмы и книги, казались мне надуманными, но затем в моей жизни появился Дарий Княжевич, и теперь понятие «любовь» не было для меня чем-то далёким и практически абстрактным. Сложно было объяснить, как действовали на меня его улыбка, слова, прикосновения. Даже сейчас, когда мы находились в компании людей, рядом с которыми не могли быть по-настоящему близко и не чувствовали себя свободно, мне хотелось беспрестанно смотреть на него, ловить его взгляд, представлять, как сложится наша жизнь после того, как этот поход и поиски артефакта подойдут к концу.
Возможно, я становилась настоящей мечтательницей, позволяя себе заходить в этих размышлениях о будущем так далеко, что в них я уже снова надевала подаренное Шейлой платье. Но не для того, чтобы просто примерить. После случая, когда Княжевич произнёс те слова про кольцо, он больше не заговаривал о свадьбе и ни о чём, что наводило бы на эту мысль, но я ощущала уверенность в том, что это было сказано не случайно. Не такой он человек, чтобы попусту разбрасываться словами. Вот только про платье я решила ему пока не рассказывать.
Сидеть возле костра было приятно, и постепенно начали отступать усталость и напряжение прошедшего дня, а также времени, которое ему предшествовало. Разумеется, я по-прежнему не доверяла Мартину и не могла даже предположить, будто что-либо заставит меня изменить своё мнение. Что же касается остальных, то и тут всё было более, чем непросто, но всё же я старалась надеяться на благополучный исход начатого нами дела.
Глава 53
Ночь опустилась на лес неожиданно и резко, будто кто-то разом набросил на него тёмное покрывало. Луна спряталась за тучами, да и звёзд почему-то видно не было, поэтому единственным источником освещения оставался догорающий костёр. Я сидела рядом с ним, обхватив колени руками, и бездумно смотрела на огонь, невольно вспоминая пламя свечей в тот вечер, когда в моих руках появился компас. Никогда не думала, что создание магических предметов настолько отличается от сотворения обычных. Да и не только самим процессом, но и необходимостью потратить куда больше энергии, восполнение которой в полной мере до сих пор не наступило.
Наш первый вечер в походе нельзя было назвать отличным. Как бы ни действовали на нас уютное потрескивание веток в костре, долгожданный отдых уставшим ногам и сносная еда, которой в достатке запаслись все, атмосфера благодушием не отличалась. Лёд не растаял и даже не треснул, взгляды всё ещё оставались колючими, и в сплочённую команду мы так и не превратились, несмотря на совместный труд, который, если верить известному каждому русскому ребёнку мультфильму, объединяет.
Сидя у костра, я краем уха слышала, как Дарий и Дмитрий спорят об экономии места в палатке, Инна жалуется на испорченный маникюр, а Тео, вытащив из чехла гитару, негромко наигрывает какую-то невесёлую мелодию. Спать почему-то расхотелось, и я перебралась поближе к нему. Протянула руку и погладила гладкий корпус гитары.
- Сыграй что-нибудь, - попросила я, когда Тео убрал пальцы от струн.
- И спеть? - покосившись на меня, ответил он.
- А почему нет? - пожав плечами, сказала я. - И откуда только тебе известно, что в русских походах без музыки нельзя? Особенно если это живая музыка, - добавила я.
- Так я ведь в какой-то степени тоже русский. Только петь буду всё же по-английски, - с лукавым прищуром посмотрев на меня, проговорил Тео. - Если не возражаешь.
- Не возражаю, - одобрила я и села поудобнее, готовясь слушать персональный концерт.
Теперь я хорошо понимала, почему Тео мечтал о том, чтобы стать музыкантом. Совершенно очевидно было, что ему это безумно нравилось. Прикосновения к струнам гитары, погружение в музыку, рождающуюся под его пальцами, и передача ею собственных эмоций. Это было так остро, искренне и безупречно, что у меня на глазах появились слёзы, которые я торопливо смахнула рукой. Песня, исполняемая его приятным, чуть хрипловатым голосом мне тоже понравилась. Даже подумалось, не сам ли он её написал, но спросить я не успела, потому что, стоило музыке оборваться, как к нам подошла Регина. Судя по выражению её лица, ей понравилось.
- Ты что же раньше не рассказывал, что ты у нас талантище?! - воскликнула она, обнимая смутившегося Тео.
Я отвела взгляд. Будь это в Лондоне и до всего случившегося за последнее время, я бы, пожалуй, тоже бросилась его обнимать. Но сейчас я только улыбнулась и сказала, что это было прекрасно.
- Я иду спать, - сообщила Регина через некоторое время и направилась к палатке.
Похоже, лечь спать решила не только она. Инну я тоже поблизости не замечала и не слышала. Как, впрочем, и Мартина с Княжевичем. Один только Дмитрий слонялся неподалёку, глядя на слабо святящийся экран своего телефона. Костёр почти не согревал, и по моим открытым плечам пробежал озноб.
- Пожалуй, я тоже пойду, - сказала я Тео, который в молчании сидел рядом со мной. - Спокойной ночи. Спасибо тебе за песню.
Спустя несколько минут после того, как я забралась в палатку и спальник, пришлось прийти к выводу, что едва ли я сегодня высплюсь. Сон не шёл. Может быть, я просто успела привыкнуть засыпать рядом с Дарием и то и дело норовящим цапнуть за пятку Абрикосом. Лежащая невдалеке Регина, чья темноволосая макушка выглядывала из тёмно-зелёного спальника, казалась спящей, но, возможно, она тоже не спала, а просто лежала ко мне спиной, силясь заснуть. Я вдруг подумала, что в ином случае мы могли бы стать лучшими подругами, но её интерес к Дарию и мой разрыв помолвки с Тео помешали этому случиться. Хорошо ещё, что в смерти Артура она меня не обвиняла, ведь это мне он адресовал анонимные письма. От этих мыслей мне стало грустно, и в очередной попытке заснуть я закрыла глаза и подложила под голову ладонь.